Город Змеиногорск (Змиев) расположен у южного подножия Колыванского хребта, на высоте 450 м, в долине рек Корболихи и Змеевки (притоки реки Алей), в 360 км к юго-западу от Барнаула.

Рождением своим Змеиногорск обязан рудникам. В этих местах с 1736 года начали разрабатывать Змеиногорский серебряный рудник. Это было неспокойное время, и серебро, добываемое здесь, нуждалось в охране. Вот почему одновременно с устройством рудника рядом стали возводить крепость. Ее нарекли Змеиногорской и включили в состав укреплений Колывано-Кузнецкой оборонительной линии, которая сложилась к 1757 году.

В начале XVIII века А. Демидов – крупный уральский промышленник – начал исследование этих мест с целью обнаружения серебро- и золотосодержащих месторождений. Змеиногорский рудник начали разрабатывать с 1736 года. И с этого времени он стал серебряной гордостью всего Алтая. Более чем за 100 лет Змеиногорский рудник выдал 54 000 пуда серебра. Именно здесь трудились такие известные исследователи, мастера-механики, как А. Гумбольт, отец и сын Фроловы, П. Паллас.

Во второй половине XVIII века Змеиногорский рудник становится одним из самых главных источников серебра для империи. Однако здесь добывали не только серебро, но и медь, и золото, и свинец.

Пик добычи на руднике пришёлся на 1817 год, а с середины XIX века начался упадок: и руды истощились, и крепостное право (подневольный труд) отменили. Уральская и сибирская металлургия пришла в глубокий упадок.

В 1871 году закрылся рудник, а в 1893 – и завод. Змеиногорск впал в забытье, став второстепенным купеческим городком. От сереброплавильного завода не осталось и следа, взамен ему в 1890-е годы были построены винные склады.

В Змеиногорске Достоевский был 9 раз.

Первое его посещение города в конце июня 1855 года было связано с надеждой на свидание с М.Д. Исаевой, жившей в то время в Кузнецке.

Из воспоминаний А.Е. Врангеля:

«Я решился устроить ему свидание с Марией Дмитриевной, на полпути между Кузнецком и Семипалатинском в Змиеве... Немедля я написал в Кузнецк письмо Марии Дмитриевне, убеждая ее непременно приехать к назначенному дню в Змиев. В городе же распустил слух, что после припадка Федор Михайлович болен и лежит у нас <…> Благословясь, двинулись в путь в 10 вечера. Можно сказать, не ехали, а вихрем неслись ... Наутро мы были в Змиеве. Каково же было разочарование и отчаяние Достоевского, когда стало известно нам, что Мария Дмитриевна не приедет. Вместо же нее было передано письмо, в котором она извещала, что мужу значительно хуже, отлучиться не может... Настроение Достоевского описывать не берусь.

В тот же день мы поскакали обратно и, отмахав 300 верст, в 28 часов «по-сибирски», счастливо добрались домой, переоделись и, как ни в чем не бывало, пошли в гости. Так никто и никогда в Семипалатинске не узнал о нашей проделке».

Второй раз Достоевский приезжает в Змиев через месяц. В конце июля 1855 года он получает разрешение батальонного командира на пятидневную поездку в г. Змиев, куда его пригласил генерал А.Р. Гернгросс. Писатель вновь едет с А.Е.Врангелем и вновь надеется на встречу с М.Д. Исаевой, которая, к сожалению, вновь не приезжает и не присылает даже письма.

Из воспоминаний А.Е. Врангеля:

«Под вечер мы в тройке, втроем, помчались в Змеиногорск по гладкой, как паркет, дороге; ни ямочки, ни камушка, только пыль густым слоем покрыла наши лица и вещи <…>
Проведя день на Локтевском заводе, мы двинулись дальше.
Под утро мы достигли станок (станция) «Гилево» и, подкрепившись чаем, поскакали в Змиев. От Гилева до Змиева верст 45 – две перемены лошадей <…> Мы ехали рысцой, подымаясь с горки на горку, любуясь чудными видами. Вдали синели горы дикого Алтая, темные, черные, бесснежные вершины <…> Мы приближались к известной своей красотою и живописностью «Корбулиховской долине», в которой лежит Змиев или Змеиногорский рудник<…> Спускаясь в долину, мы скоро, за первым же поворотом, увидали Змиев; то там, то сям расположены домишки поселян, работников завода, между садами и рощами дома отставных горных чиновников, мещан и купцов и, наконец, сам завод и небольшой деревянный городок, разбросанный по холмам. Налево, как стена, сплошные высокие горы скрывали даль; направо вся живописная Корбулиховская долина, вдоль которой извивалась голубою лентою речка того же названия».

На обеде у управляющего Змеиногорским заводом полковника В.А. Полетики Федор Достоевский знакомится с «красавицей Ольгой Абаза» и «умницей Е.И. Гернгросс», которые впоследствии «оказали услуги и содействие Достоевскому по его делам».

В Змиеве Врангель делает попытку отвлечь Достоевского от его «злосчастного романа» с М.Д. Исаевой. Они присутствуют на свадьбе у «богатого ташкентца Рахимбея», посещают «богатого коканзского старика», демонстрирующего свою пятую жену, четырнадцатилетнюю девочку — «маленькое забитое существо <...> с прекрасными большими черными глазами».

Два следующих посещения Змеиногорска в июне 1856 года связаны с поездкой Достоевского в Барнаул и Кузнецк.

В середине октября 1856 года писатель, пытаясь вновь побывать в Кузнецке у М.Д. Исаевой, снова оказывается в Змеиногорске. Однако, не имея официального разрешения на поездку, он «доехал только до Змиева» и встреча не состоялась.

Однако уже в ноябре 1856 года Достоевский, получив офицерский чин, отправляется в Кузнецк, чтобы просить руку и сердце Марии Дмитриевны. Его путь в Кузнецк и обратно лежит через Змеиногорск.

Минуя Змеиногорск, Достоевский проследует в последний раз в Кузнецк на венчание в январе 1857 года, а на обратном пути посетит город уже вместе со своей женой.

Покинув Сибирь в 1859 году, Достоевский с теплотой вспомнит в письме к Врангелю «о милейших Змеиногорске и Барнауле».

Город Кузнецк основан в 1618 году и является одним из старейших городов Сибири.

Свое имя город получил от названия местного народа, который русские именовали «кузнецкими татарами» за умение выплавлять железо и изготовлять из него различные изделия.

Население города состояло, главным образом, из стрельцов, казаков и прочих служилых людей, их жен и детей. Кузнецкий гарнизон участвовал в сборе ясака с местного населения, в строительстве новых острогов и крепостей для защиты от набегов кочевников.

Кроме этого, жители занимались хлебопашеством, рыбной ловлей, пушным промыслом и различными ремеслами. По уровню развития ремесла Кузнецк мало отличался от деревень.

В 60-е годы XVIII века сложилась Колывано-Кузнецкая линия укреплений, что способствовало установлению в регионе мирной жизни. В это время значительно возросло население города (1698 год – 800 человек, а 1744 год – более 3 тыс. человек). Получили развитие земледелие и торговля.

Во второй половине XVIII века среди деревянной застройки появляются первые каменные дома: Богородице-Одигитриевская церковь (1775-1780 гг.), где 6 февраля 1857 года венчался первым браком Ф.М. Достоевский. В 1792 году на месте старого Преображенского храма возводится каменный Спасо-Преображенский собор. В начале XIX века на Вознесенской горе строится Кузнецкая крепость, которая отвечала самым современным требованиями фортификационного искусства своего времени. Однако к окончанию строительства крепость как стратегический объект оказалась не нужна. Позже в ней разместился тюремный замок.

С 1804 года Кузнецк становится уездным городом в составе только что образованной Томской губернии. Ему жалуется собственный герб с изображением кузницы.

К середине 50-х годов XIX века, т.е. ко времени пребывания в Кузнецке Достоевского, это был окружной город из разряда «средних» с численностью населения около 3000 жителей. В основном, это были военные и мещане. Очень небольшой процент населения составляли купцы, духовенство и чиновники.

По статусу окружного города в Кузнецке числились все необходимые административно-государственные учреждения. С 1826 года существовало уездное училище, на основе которого позже были открыты два приходских училища – для мальчиков и девочек.

Кроме того, Кузнецк являлся центром церковного Благочиния, которое объединяло более десяти сельских приходов. В самом городе существовало два прихода – Одигитриевской церкви, где настоятелем был отец Евгений Тюменцев, и Спасо-Преображенского собора, где настоятелем служил отец Павел Стабников. Среди «замечательно богатых и хлебосольных купцов» Кузнецка встречаются имена И.Д. Муратова, стараниями которого в городе была возведена каменная Одигитриевская церковь и еще несколько каменных зданий, И.С. Конюхова – автора «Памятной исторической записки о граде Кузнецке…» и многих других.

Кузнецк – самая восточная точка на карте путешествий Достоевского. В этом городе писатель был всего три раза, но это единственный город, в котором Достоевский оказался не по приговору, не по делам службы, а по собственному горячему желанию. Причиной постоянного стремления писателя в Кузнецк стала его будущая жена – М.Д. Исаева, проживавшая здесь с мая 1855 по февраль 1857 года.

Первая поездка писателя в Кузнецк состоялась в июне 1856 года. Она была самовольной, без разрешения начальства. До Достоевского доходят слухи, что Мария Дмитриевна собирается замуж. 13 апреля 1856 года он пишет Врангелю:

«<…> она говорит о своем беспомощном неопределенном положении, спрашивает совета: «что ей отвечать, если человек с какими-нибудь достоинствами посватается к ней? <…> Две недели я пробыл в таких муках, в таком аде, в таком волнении мыслей, крови, что и теперь даже припомнить не могу от ужаса. Ей-богу, я хотел бежать туда, чтоб хоть час с ней, а там пропадай моя судьба!».

В свой первый приезд писатель проводит в Кузнецке всего два дня. Здесь он узнает о своем сопернике – молодом учителе Н.Б. Вергунове. Об этом своем посещении Кузнецка Достоевский пишет А.Е. Врангелю в письмах от 14 июля и 9 ноября 1856 г:

«Я был там, добрый друг мой, я видел ее! Как это случилось, до сих пор понять не могу! У меня был вид до Барнаула, а в Кузнецк я рискнул, но был! <...> Я увидел ее! Что за благородная, что за ангельская душа! Она плакала, целовала мои руки, но она любит другого. Я там провел два дня. В эти два дня она вспомнила прошлое, и ее сердце опять обратилось ко мне»;

«Одно появление мое в Кузнецке сделало, что она почти возвратилась ко мне опять. О, не желайте мне оставить эту женщину и эту любовь. Она была свет моей жизни. Она явилась мне в самую грустную пору моей судьбы и воскресила мою душу. Она воскресила во мне все существование...»

О Кузнецке, о своем сопернике Достоевский будет писать так:

«Не губит она себя другой раз после этого? Как сойтись в жизни таким разнохарактерностям? С разными взглядами на жизнь, с разными потребностями? <…> Что с ней будет в бедности, с кучей детей и приговоренною к Кузнецку? <…> а Кузнецк? Подлость!»

В ноябре Ф.М. Достоевского повышают по службе, в письме к А.Е. Врангелю от 9 ноября 1856 года он пишет:

«...она по-прежнему всё в моей жизни. Я бросил всё, я ни об чем не думаю, кроме как об ней. Производство в офицеры если обрадовало меня, так именно потому, что, может быть, удастся, поскорее увидеть ее. Денег не было, и я еще не поехал. <...> Отец (командир Белихов) обещал отпустить дней на 15».

Во второй раз Федор Михайлович приехал в Кузнецк в конце ноября 1856 года. 24 ноября Достоевский едет из Семипалатинска в Барнаул. А уже 25 числа он из Барнаула отправляется в Кузнецк для свидания с М.Д. Исаевой. Цель этой поездки заключалась в том, чтобы официально сделать ей предложение и условиться об их венчании «до масленицы». Он встречается с М.Д. Исаевой и получает ее согласие на брак. «Она сама мне сказала: «Да», – сообщает писатель А.Е. Врангелю.

В письме к Ч.Ч. Валиханову от 14 декабря 1856 года Достоевский сообщил:

«В Кузнецке (где я был один) (NB. Это секрет) – я много говорил о Вас одной даме, женщине умной, милой, с душою и сердцем, которая лучший друг мой. <...> Я почти не был в Барнауле. <...> Я больше жил в Кузнецке (5 дней)». Этой же новостью он поделился через неделю и с А.Е. Врангелем: «...я ездил и в Барнаул, и в Кузнецк, с Демчинским и Семеновым (член Географического общества)»; «В Барнауле я пробыл сутки и отправился один в Кузнецк. Там пробыл 5 (с 26 по 30 ноября) дней и, воротившись, пробыл еще сутки в Барнауле"; "...а, до масляницы, женюсь... Никто, кроме этой женщины, не составит моего счастья"; "...следующее письмо вы получите от меня, когда уже всё будет кончено».

«Если Ковригин даст денег, я постараюсь выехать между 20-м и 25-м января и дней через 20 возвращусь в Семипалатинск уже с женой».

В письме к тому же адресату от 25 января 1857 года Достоевский был предельно конкретен:

«Только 3 дня тому, как я получил деньги, я в воскресенье 27-го еду в Кузнецк на 15 дней. Не знаю, успею ли в такой короткий срок доехать и сделать свадьбу. Она может быть больна, она может быть не готова или н<априм>ер, не станут венчать в такой короткий срок (ибо нужно много обрядов) – одним словом, я рискую донельзя, но никак не могу не рисковать...». Итак, Достоевский выехал в Кузнецк 27 января.

В начале февраля 1857 года Достоевский снова приезжает в Кузнецк, где 6 февраля венчается с М.Д. Исаевой в Одигитриевской церкви.

Об этом венчании в метрической книге Одигитриевской церкви г. Кузнецка Томской губернии под №17 от 6 февраля 1857 года было записано:

«Повенчаны: служащий в Сибирском линейном батальоне №7 прапорщик Федор Михайлов Достоевский, православного вероисповедания, первым браком, 34 лет. Невеста его: вдова Мария Дмитриевна, жена умершего заседателя по корчемной части, коллежского секретаря Александра Исаева, православного вероисповедания, вторым браком. Подлинную метрическую запись подписали священник Евгений Тюменцев, диакон Петр Лашков, дьячок Петр Углянский и пономарь Иван Слободский».

В 1716 году по указанию Петра Великого экспедиция Д.И. Бухгольца отправилась к месту слияния двух рек, Иртыша и Оми, чтобы построить там острог. Крепость была предназначена для отражения нападений кочевников, часто беспокоивших те края, т.е. защищать южную границу государства.

Первая крепость была деревянной, в таком виде она простояла половину столетия. В крепости создалось Управление другими сибирскими острогами, и по этой причине Омск с самого основания становится «чиновничьим градом». Кроме чиновников население города составляли военные, их семьи, казаки и небольшое количество крестьян.

В 1768-1771 годах было решено реконструировать Омскую крепость. По указанию руководства Сибирского корпуса, для нового поселения было выбрано возвышенное место. Кроме того, в оборонительной системе были использованы технические новинки того времени. Так на берегу Оми появилась новая крепость. Ее защита состояла из 4 бастионов и 3 полубастионов, окружная стена имела четыре входа: попасть в поселение, минуя Тарские, Тобольские, Иртышские или Омские ворота было невозможно.

В начале XIX века Омская крепость, причисленная ко второму классу, считалась самой крупной в Западной Сибири. В ней были расположены: штаб Сибирского корпуса, пехотные и артиллерийские части, инженерное ведомство, наказной атаман, управа Сибирского казачьего войска и пограничное управление, руководство над которым осуществлял командир пограничных линий.

В 1822 году в Омске происходят крупные перемены. Он становится областным городом. 6 апреля 1838 года Омская область была упразднена и преобразована в округ Тобольской губернии. С 1839 года Омск официально становится центром Западно-Сибирского генерал-губернаторства.

С первых лет своего существования Омск служил главным пунктом ссылки. Отсюда по Иртышской линии колодники распределялись для каторжной работы по другим сибирским крепостям. После отбывания каторги и тюремного заключения многие оставались в Омске на поселение. Поэтому сложилось даже неверное представление об этимологии названия города: Омск расшифровывался как Отдаленное Место Ссылки Каторжников. Такая аббревиатура не соответствует действительности: город получил свое название по имени реки Омь, на берегу которой и был основан.

Ф.М. Достоевский, отбывший в омском остроге срок каторжных работ, в 1854 в письме к брату дал Омску такую характеристику:

«Омск гадкий городишко. Деревьев почти нет. Летом зной и ветер с песком, зимой буран. Природы я не видал. Городишко грязный, военный и развратный в высшей степени».

Однако были и другие мнения относительно Омска. Так, И. Завалишин писал:

«Омск – прекрасный город и первый в Тобольской губернии по населению, постройке, местности, климату, порядку, благоустройству и удобствам жизни, лучший в целой Сибири во многих отношениях».

Омск постепенно развивался, превращаясь в один из крупнейших городов России. К середине XIX столетия в нем уже насчитывалось около 2000 дворов, 75 лавок, 5 церквей.

Состав населения Омска был специфичен. Поскольку Омск был центром военной и гражданской администрации, самой многочисленной группой городского населения являлись военные. В середине XIX века их удельный вес в составе населения города достигал 60%. В 1851 году чиновников насчитывалось уже 897 человек, то есть 7,5% от общего числа горожан. Процент дворянства составлял 4,5%.

Национальный состав населения области формировался в процессе заселения территории. Сюда направлялись на службу или ссылались русские, немцы, украинцы, поляки, белорусы и представители многих других национальностей. Коренными жителями региона были сибирские татары и казахи, перешедшие к оседлому образу жизни.

С устройством Омской крепости начинается активное земледельческое освоение близлежащих территорий русскими крестьянами. Быт русских поселенцев Сибири организовывался по русским традициям: вместо юрт, которые строили аборигены, возводились дома с деревянным полом, печами, слюдяными окнами и баней.

23 января 1850 года Достоевский прибыл в Омск. Конечно, город не мог произвести на него хорошее впечатление. Спустя четыре года (после разрешения вести переписку) Достоевский напишет брату Михаилу 30 января - 22 февраля 1854 года:

«Омск гадкий городишка. Деревьев почти нет. Летом зной и ветер с песком, зимой буран. Природы я не видал. Городишка грязный, военный и развратный в высшей степени. Я говорю про черный народ. Если б не нашел здесь людей, я бы погиб совершенно. К. И. И<вано>в был мне как брат родной. Он сделал для меня всё, что мог.<… >Но чем заплатить за это радушие, всегдашнюю готовность исполнить всякую просьбу, внимание и заботливость как о родном брате. И не один он! Брат, на свете очень много благородных людей».

Четыре года предстояло Федору Михайловичу провести в Омской каторжной тюрьме. О том, как это было он расскажет Э.И. Тотлебену 24 марта 1856 года:

«Для меня настала каторга – 4 года грустного, ужасного времени. Я жил с разбойниками, с людьми без человеческих чувств, с извращенными правилами, не видал и не мог видеть во все эти 4 года ничего отрадного, кроме самой черной, самой безобразной действительности. Я не имел подле себя ни одного существа, с которым бы мог перемолвить хоть одно задушевное слово; я терпел голод, холод, болезни, работу не по силам и ненависть моих товарищей-разбойников, мстивших мне за то, что я был дворянин и офицер».

В письме 30 января-22 февраля 1854 года Федор Михайлович посвящает своего брата М.М. Достоевского в детали омского быта:

«Жили мы в куче, все вместе, в одной казарме. Вообрази себе старое, ветхое, деревянное здание, которое давно уже положено сломать и которое уже не может служить. Летом духота нестерпимая, зимою холод невыносимый. Все полы прогнили. Пол грязен на вершок, можно скользить и падать. Маленькие окна заиндевели, так что в целый день почти нельзя читать. На стеклах на вершок льду.

С потолков капель — всё сквозное. Нас как сельдей в бочонке. <…> Кроме того, всегда висящая на носу ответственность, кандалы и полное стеснение духа, и вот образ моего житья-бытья».

Но даже в тяжелейших условиях каторжной жизни были моменты душевного отдыха и радости, смешанной с чувством тоски по утраченной свободе. Но об этом он написал уже в романе «Записки из Мертвого дома»:

«На берегу же можно было забыться: смотришь, бывало, в этот необъятный, пустынный простор, точно заключенный из окна своей тюрьмы на свободу. Все для меня было тут дорого и мило: и яркое горячее солнце на бездонном синем небе, и далекая песня киргиза, приносившаяся с киргизского берега. Всматриваешься долго и разглядишь наконец какую-нибудь бедную, обкуренную юрту какого-нибудь байгуша; разглядишь дымок у юрты, киргизку, которая о чем-то хлопочет с своими двумя баранами. Все это бедно и дико, но свободно. Разглядишь какую-нибудь птицу в синем, прозрачном воздухе и долго, упорно следишь за ее полетом: вон она всполоснулась над водой, вон исчезла в синеве, вон опять показалась чуть мелькающей точкой... Даже бедный, чахлый цветок, который я нашел рано весною в расселине каменного берега, и тот как-то болезненно остановил мое внимание. Тоска всего этого первого года каторги была нестерпимая и действовала на меня раздражительно, горько».

В статейном списке заключенных Достоевский значился как чернорабочий. Он работал на кирпичном заводе, обжигал и толок алебастр, трудился в инженерной мастерской, разгребал снег на улицах города.

В «Записках из Мертвого дома» он говорит и о других своих занятиях:

«Я, впрочем, любил таскать кирпичи не за то только, что от этой работы укрепляется тело, а за то еще, что работа производилась на берегу Иртыша. Я потому так часто говорю об этом береге, что единственно только с него и был виден мир божий, чистая, ясная даль, незаселенные, вольные степи, производившие на меня странное впечатление своею пустынностью. На берегу только и можно было стать к крепости задом и не видать ее. Все прочие места наших работ были в крепости или подле нее».

Но работа эта была тяжелой. Так, в письме к брату Михаилу 30 января-22 февраля 1854 Достоевский указывал:

«Работа доставалась тяжелая, конечно, не всегда, и я, случалось, выбивался из сил, в ненастье, в мокроту, в слякоть или зимою в нестерпимую стужу. Раз я провел часа четыре на экстренной работе, когда ртуть замерзла, и было, может быть, градусов 40 морозу. Я ознобил себе ногу».

Работа доставляла радость Достоевскому, потому что проходила «на воле». Каторжники выходили из острога на берег реки:

«Сарай, в котором обжигали и толкли алебастр, стоял тоже на пустынном и крутом берегу реки. Зимой, особенно в сумрачный день, смотреть на реку и на противоположный далекий берег было скучно. Что-то тоскливое, надрывающее сердце было в этом диком и пустынном пейзаже. Но чуть ли еще не тяжелей было, когда на бесконечной белой пелене снега ярко сияло солнце; так бы и улетел куда-нибудь в эту степь, которая начиналась на другом берегу и расстилалась к югу одной непрерывной скатертью тысячи на полторы верст».

Впечатления омских каторжных лет, несомненно, были вновь пережиты и при работе над романом «Преступление и наказание»:

«День опять был ясный и теплый. Ранним утром, часов в шесть, он отправился на работу, на берег реки, где в сарае устроена была обжигательная печь для алебастра и где толкли его. Отправилось туда всего три работника. Один из арестантов взял конвойного и пошел с ним в крепость за каким-то инструментом; другой стал изготовлять дрова и накладывать в печь. Раскольников вышел из сарая на самый берег, сел на складенные у сарая бревна и стал глядеть на широкую и пустынную реку. С высокого берега открывалась широкая окрестность. С дальнего другого берега чуть слышно доносилась песня. Там, в облитой солнцем необозримой степи, чуть приметными точками чернелись кочевые юрты. Там была свобода, и жили другие люди, совсем не похожие на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще века Авраама и стад его. Раскольников сидел, смотрел неподвижно, не отрываясь; мысль его переходила в грезы, в созерцание; он ни о чем не думал, но какая-то тоска волновала его и мучила».

Конечно, четыре года каторжных работ были очень тяжелыми для писателя. Каторжники, чтобы хоть как-то прокормиться, часто просили милостыню. Один из эпизодов романа «Записки из Мертвого дома» посвящен этому:

«Наконец, был еще один доход, хотя не обогащавший арестантов, но постоянный и благодетельный. Это подаяние. Высший класс нашего общества не имеет понятия, как заботятся о «несчастных» купцы, мещане и весь народ наш. Подаяние бывает почти беспрерывное и почти всегда хлебом, сайками и калачами, гораздо реже деньгами. Без этих подаяний, во многих местах, арестантам, особенно подсудимым, которые содержатся гораздо строже решеных, было бы слишком трудно. Подаяние религиозно делится арестантами поровну. Если недостанет на всех, то калачи разрезаются поровну, иногда даже на шесть частей, и каждый заключенный непременно получает себе свой кусок. Помню, как я в первый раз получил денежное подаяние. Это было скоро по прибытии моем в острог. Я возвращался с утренней работы один, с конвойным. Навстречу мне прошли мать и дочь, девочка лет десяти, хорошенькая, как ангельчик. Я уже видел их раз. Мать была солдатка, вдова. Ее муж, молодой солдат, был под судом и умер в госпитале, в арестантской палате, в то время, когда и я там лежал больной. Жена и дочь приходили к нему прощаться; обе ужасно плакали. Увидя меня, девочка закраснелась, пошептала что-то матери; та тотчас же остановилась, отыскала в узелке четверть копейки и дала ее девочке. Та бросилась бежать за мной... «На, «несчастный», возьми Христа ради копеечку!» - кричала она, забегая вперед меня и суя мне в руки монетку. Я взял ее копеечку, и девочка возвратилась к матери совершенно довольная. Эту копеечку я долго берег у себя».

О подаянии Ф.М. Достоевский писал еще раз в «Записках из Мертвого дома» так:

«Помню все до малейшей подробности. На дороге встретился нам какой-то мещанин с бородкой, остановился и засунул руку в карман. Из нашей кучки немедленно отделился арестант, снял шапку, принял подаяние - пять копеек – и проворно воротился к своим. Мещанин перекрестился и пошел своею дорогою. Эти пять копеек в то же утро проели на калачах, разделив их на всю нашу партию поровну».

Слезные просьбы-мольбы «всей бедности» о помощи и спасении автор «Бедных людей», будучи сам в кандалах, расслышал в говоре тысячеустой каторжной толпы. Эти две фразы были записаны им в «Сибирской тетради»:

«Вся бедность просит. Собрали слезы, послали продать», «А ты меня и бей, да только хлебом корми».

Они возникли из просительных причитаний нищей братии, традиционного присловья испрашивающих подаяние, милостыню. Подобное, например, можно встретить у Н.И. Костомарова: «Иные просили милостыню, затягивая самым плачевным напевом: «побейте меня, да покормите! Руки-ноги поломайте, да милостинки христовой подайте!»

Часто каторжники в остроге подвергались телесным наказаниям за разные проступки. К счастью, Достоевский избежал этой участи. Но в «Записках из Мертвого дома» изобразил потрясающие по драматизму и жестокости сцены-воспоминания:

«Но вот грозная процессия тронулась, повели; загремел барабан, замахали первые палки... «Катай его! - кричит во все свое горло Жеребятников. - Жги его! Лупи, лупи! Обжигай! Еще ему, еще ему! Крепче сироту, крепче мошенника! Сажай его, сажай!» И солдаты лупят со всего размаха, искры сыплются из глаз бедняка, он начинает кричать, а Жеребятников бежит за ним по фрунту и хохочет, хохочет, заливается, бока руками подпирает от смеха, распрямиться не может, так что даже жалко его под конец станет, сердешного. И рад-то он, и смешно-то ему, и только разве изредка перервется его звонкий, здоровый, раскатистый смех, и слышится опять: «Лупи его, лупи! Обжигай его, мошенника, обжигай сироту!..».

На протяжении четырех лет рядом с Достоевским всегда оказывались благородные люди, принимавшие деятельное участие в его судьбе. В Омске ими были военные и некоторые чиновники Главного управления Западной Сибири. Особое внимание уделял Достоевскому Алексей Федорович де Граве — комендант Омской крепости, который старался оградить писателя-арестанта от тяжелых работ и пытался облегчить его положение.

Помогали Достоевскому и врачи военного госпиталя, где он часто лечился: доктор И.И. Троицкий и фельдшер А.И. Иванов.

Достоевский покинул острог 23 января 1854 года. О последнем дне он писал в «Записках из Мертвого дома»:

«Накануне самого последнего дня, в сумерки, я обошел в последний раз около паль весь наш острог. Сколько тысяч раз я обошел эти пали во все эти годы! Здесь за казармами скитался я в первый год моей каторги один, сиротливый, убитый. Помню, как я считал тогда, сколько тысяч дней мне остается. Господи, как давно это было! Вот здесь, в этом углу, проживал в плену наш орел; вот здесь встречал меня часто Петров. Он и теперь не отставал от меня. Подбежит и, как бы угадывая мысли мои, молча идет подле меня и точно про себя чему-то удивляется. Мысленно прощался я с этими почернелыми бревенчатыми срубами наших казарм. Как неприветливо поразили они меня тогда, в первое время. Должно быть, и они теперь постарели против тогдашнего; но мне это было неприметно.

И сколько в этих стенах погребено напрасно молодости, сколько великих сил погибло здесь даром! Ведь надо уж всё сказать: ведь этот народ необыкновенный был народ. Ведь это, может быть, и есть самый даровитый, самый сильный народ из всего народа нашего. Но погибли даром могучие силы, погибли ненормально, незаконно, безвозвратно. А кто виноват? То-то, кто виноват?»

Выйдя из острога, Ф.М. Достоевский написал брату 30 января-22 февраля 1854 письмо, где очертил типажи омских каторжников, с которыми ему пришлось долгое время жить вместе:

«И в каторге между разбойниками я, в четыре года, отличил, наконец, людей. Поверишь ли: есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото. И не один, не два, а несколько. Иных нельзя не уважать, другие решительно прекрасны. Я учил одного молодого черкеса (присланного в каторгу за разбой) русскому языку и грамоте. Какою же благодарностию окружил он меня! Другой каторжный заплакал, расставаясь со мной. Я ему давал денег – да много ли? Но за это благодарность его была беспредельна. А между тем характер мой испортился; я был с ними капризен, нетерпелив. Они уважали состояние моего духа и переносили всё безропотно. A propos. Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров! Я сжился с ними и потому, кажется, знаю их порядочно. Сколько историй бродяг и разбойник<ов> и вообще всего черного, горемычного быта! На целые томы достанет. Что за чудный народ. Вообще время для меня не потеряно. Если я узнал не Россию, так народ русский хорошо, и так хорошо, как, может быть, не многие знают его. Но это мое маленькое самолюбие! Надеюсь, простительно».

Семипалатная крепость была основана царским воеводой Василием Чередовым и его отрядом в 1718 году на 18 км ниже по Иртышу от современного положения города по Указу Петра I о защите восточных земель и строительстве Прииртышских укреплений. Крепость была укреплена и приведена в полное вооружение уже осенью 1718 года под наблюдением полковника Ступина.

Название Семипалатной крепости, а затем и города Семипалатинска, происходит от семи буддистских храмов существовавшего неподалёку джунгарского городища Доржинкит (Цорджийнкийд). О семи буддистских храмах Доржинкита русские исследователи знали ещё в 1616 году. В 1660-1670 годах эти сооружения подвергались разрушению в ходе частых казахско-джунгарских войн, поэтому в 1734 году Г.Ф. Миллер, собиравший о них предания, обнаружил эти палаты в полуразрушенном состоянии.

Крепость, которая была основана как пограничная и военно-опорная база, по мере роста становилась важным торговым пунктом между Россией и Казахстаном, а в дальнейшем – между Россией, Средней Азией и Западным Китаем. Для торговли в неё приезжали джунгарские калмыки, кокандцы, бухарцы, ташкентцы. Поэтому с 1728 года для контроля над торговыми операциями была учреждена таможенная служба, которая находилась в подчинении Сибирского приказа, располагавшегося в Москве под управлением Государственной Коммерц-Коллегии.

В 1776 году для развития Семипалатинской крепости генерал-губернатор Западной Сибири направил сюда инженера-капитана И. Г. Андреева, который перестроил крепость, соорудил мосты, сделал планы и карты военных укреплений. В 1782 году Семипалатинск стал уездным городом Колыванского наместничества, были учреждены городская Дума и суд.

В 1797 году Семипалатинск был причислен к Тобольской губернии.

1 октября 1854 года Семипалатинск стал областным центром вновь организованной Семипалатинской области, население которой в 1858 году составило 261 487 человек. В 1863 году в Семипалатинске функционировали одно уездное училище с женской школой при нём, 2 церковно-приходских училища, 14 казачьих и 9 частных татарских школ. Женская школа в 1864 году была преобразована в училище второго разряда.

В XIX веке Семипалатинск был местом политической ссылки. В 1854-1859 годах в городе отбывал бессрочную солдатскую службу сосланный русский писатель Ф.М. Достоевский. Здесь он написал ряд своих произведений, в том числе «Записки из Мертвого дома», «Дядюшкин сон», «Село Степанчиково и его обитатели». Во время ссылки он встречался с П.П. Семёновым-Тянь-Шанским, Ч.Ч. Валихановым и Г.Н. Потаниным.

По окончании 4 лет каторжных работ в Омске, в конце февраля 1854 года, Достоевский был направлен на военную службу в Семипалатинск. Этот город нельзя назвать остановкой в странствиях Достоевского по Сибири. Семипалатинск – это целый период в жизни Достоевского, который длился с 1854 по 1859 годы.

О переезде туда писатель писал Н.Д. Фонвизиной конец января-20 февраля 1854 года:

«Я еду в глушь, в Азию, и уж там-то, в Семипалатинске, кажется, совершенно оставит меня всё прошлое, все впечатления и воспоминания мои, потому что последние люди, которых я любил и которые были передо мной, как тень моего прошедшего, должны будут расстаться со мной».

2 марта 1854 года Достоевский был зачислен рядовым в первую роту 7-го Сибирского линейного батальона. Первое время он размещается в солдатской казарме, в которой «солдаты спали вповалку на нарах».

В статье 1862 года «Книжность и грамотность» Достоевский вспоминает о своем казарменном житье:

«Мне самому случалось в казармах слышать чтение солдат, вслух (один читал, другие слушали) о приключениях какого-нибудь кавалера де Шеварни и герцогини де Лявергондьер. Книга (какой-то толстый журнал) принадлежала юнкеру. Солдатики читали с наслаждением <...> мне приходилось иногда самому читать вслух солдатикам <...> Я всегда производил эффект чтением, и это мне чрезвычайно нравилось, даже до наслаждения. Меня останавливали, просили у меня объяснений различных исторических имен, королей, земель, полководцев».

27 марта 1854 года Достоевский пишет письмо брату Михаилу, в котором передает свои первые впечатления о Семипалатинске:

«Покамест я занимаюсь службой, хожу на ученье и припоминаю старое. Здоровье мое довольно хорошо, и в эти два месяца много поправилось; вот что значит выйти из тесноты, духоты и тяжкой неволи. Климат здесь довольно здоров. Здесь уже начало киргизской степи. Город довольно большой и людный. Азиатов множество. Степь открытая. Лето длинное и горячее, зима короче, чем в Тобольске и в Омске, но суровая. Растительности решительно никакой, ни деревца – чистая степь. В нескольких верстах от города бор, на многие десятки, а может быть, и сотни верст. Здесь всё ель, сосна да ветла, других деревьев нету. Дичи тьма. Порядочно торгуют, но европейские предметы так дороги, что приступу нет. Когда-нибудь я напишу тебе о Семипалатинске подробнее. Это стоит того».

В апреле 1854 года благодаря стараниям омских друзей Достоевского, доктора И.И. Троицкого и К.И. Иванова, писателю было разрешено переехать на частную квартиру и «жить особо, близ казарм, за ответственностью его ротного командира Степанова».

А.Е. Врангель, близкий друг литератора, в своих воспоминаниях дает описание его комнаты в Семипалатинске:

«У Достоевского была одна комната, довольно большая, но чрезвычайно низкая; в ней царствовал всегда полумрак. Бревенчатые стены были смазаны глиной и когда-то выбелены; вдоль двух стен шла широкая скамья. На стенах, там и сям лубочные картинки, засаленные и засиженные мухами. У входа налево от дверей большая русская печь. За нею помещалась постель Федора Михайловича, столик и, вместо комода, простой дощатый ящик. Все это спальное помещение отделялось от прочего ситцевою перегородкой. За перегородкой в главном помещении стоял стол, маленькое в раме зеркальце. На окнах красовались горшки с геранью и были занавески, вероятно, когда-то красные. Вся комната была закопчена и так темна, что вечером с саль­ною свечою,— стеариновые тогда были большою роскошью, а освещения керосином еще не существовало,— я еле-еле мог читать. Как при таком освещении Федор Михайлович писал ночи напролёт,— решительно не понимаю. Была еще приятная особенность его: тараканы стаями бегали по столу, стенам и кровати, а летом особенно блохи не давали покоя, как это бывает во всех песчаных местностях».

В письме брату М.М. Достоевскому от 30 июля 1854 года Достоевский сообщает:

«Живу я здесь уединенно; от людей по обыкновению прячусь. К тому же я пять лет был под конвоем, и потому мне величайшее наслаждение очутиться иногда одному. Вообще каторга много вывела из меня и много привила ко мне».

В «Дневнике писателя» (1877) Достоевский вновь вспоминает о семипалатинских годах:

«Помню, что выйдя, в 1854 году, в Сибири из острога, я начал перечитывать всю написанную без меня за пять лет литературу („Записки охотника", едва при мне начавшиеся, и первые повести Тургенева я прочел тогда разом, залпом, и вынес упоительное впечатление. Правда, тогда надо мной сияло степное солнце, начиналась весна, а с ней совсем новая жизнь, конец каторги, свобода!)».

Весной 1854 года Достоевский часто бывает в доме батальонного командира Белихова, который вызывает его к себе, чтобы тот читал ему газеты. Именно у Белихова происходит его знакомство с А.И. Исаевым и его семьей.

13-18 января 1856 года Достоевский пишет брату Михаилу:

« …выйдя из моей грустной каторги, я со счастьем и надеждой приехал сюда. Я походил на больного, который начинает выздоравливать после долгой болезни и, быв у смерти, еще сильнее чувствует наслаждение жить в первые дни выздоровления. <…> Я не заметил, как прошел первый год моей жизни здесь. Я был очень счастлив. Бог послал мне знакомство одного семейства, которое я никогда не забуду. Это семейство Исаевых <…> Когда я познакомился с ними, он уже несколько месяцев как был в отставке и всё хлопотал о другом каком-нибудь месте. Жил он жалованием, состояния не имел, и потому, лишась места, мало-помалу, они впали в ужасную бедность. Он наделал долгов. Жил он очень беспорядочно, да и натура-то его была довольно беспорядочная. Страстная, упрямая, несколько загрубелая. Он очень опустился в общем мнении и имел много неприятностей; но вынес от здешнего общества много и незаслуженных преследований. Он был беспечен, как цыган, самолюбив, горд, но не умел владеть собою и, как я сказал уже, опустился ужасно. А между прочим, это была натура сильно развитая, добрейшая. Он был образован и понимал всё, об чем бы с ним ни заговорить. Он был, несмотря на множество грязи, чрезвычайно благороден. Но не он привлекал меня к себе, а жена его, Марья Дмитриевна. Это дама, еще молодая, 28 лет, хорошенькая, очень образованная, очень умная, добра, мила, грациозна, с превосходным, великодушным сердцем. Участь эту она перенесла гордо, безропотно, сама исправляла должность служанки, ходя за беспечным мужем, которому я, по праву дружбы, много читал наставлений, и за маленьким сыном. Она только сделалась больна, впечатлительна и раздражительна. Характер ее, впрочем, был веселый и резвый. Я почти не выходил из их дома. Что за счастливые вечера проводил я в ее обществе! Я редко встречал такую женщину».

Началом прочной многолетней дружбы станет знакомство Достоевского с А.Е. Врангелем в ноябре 1854 года. Вообще же, период второй половины 1854 – начала 1855 года оказался богат на новые знакомства. Самой близкой в это время для Достоевского становится семья Исаевых. По воспоминаниям А.Е. Врангеля, он «пропадал у Исаевых по целым дням».

12 марта 1855 года до Семипалатинска дошла весть о смерти Николая I.

Ф.М. Достоевский с А.Е. Врангелем присутствует в Знаменском соборе на панихиде. У писателя «воскресла надежда на перемену своей участи — на амнистию», которая в скором времени и последовала. На основании приказа военного министра в связи с «дарованием Манифеста» о «льготах и милостях» «к впавшим в преступления лицам Военного ведомства» Достоевский был в ноябре этого года произведен в унтер-офицеры.

В апреле по приглашению А.Е. Врангеля Достоевский переезжает на дачу за Казацкою слободою, близ лагеря, в так называемый Казаков сад. Здесь они поселяются в обширном деревянном, ветхом доме, занимаясь в свободное время устройством цветников и огорода.

Врангель вспоминает: «Ярко запечатлелся у меня образ Федора Михайловича, усердно помогавшего мне поливать молодую рассаду <...> сняв свою солдатскую шинель, в одном ситцевом жилете розового цвета, полинявшего от стирки; на шее болталась <...> длинная цепочка из мелкого голубого бисера, на цепочке висели большие лукообразные серебряные часы».

В середине мая А.И. Исаев получает назначение в город Кузнецк Томской губернии заседателем по корчемной части.

Из письма Достоевского М.Д. Исаевой от 4 июня 1855 года:

«Проводив вас до леса и расставшись с вами у той сосны (которую я заметил), мы возвратились с Врангелем рука в руку (он вел свою лошадь) до гостеприимного хутора Пешехоновых. Тут-то я почувствовал, что осиротел совершенно <...> Сев на дрожки, мы говорили об вас <...> приехали в город почти на рассвете <...> ужасно хотелось остаться одному. Дома я еще долго не спал, ходил по комнате, смотрел на занимавшуюся зарю и припоминал весь этот год, прошедший для меня так незаметно, припомнил всё, всё, и грустно мне стало, когда раздумался о судьбе своей».

В течение месяца писатель дважды посещает Казаков сад, где вспоминает прошлое лето и поездку за город с М.Д. Исаевой.

Между Достоевским и Марией Дмитриевной ведется переписка, которая, к сожалению, не сохранилась. По воспоминаниям А.Е. Врангеля, Достоевский настолько был поглощен тоской по Марии Дмитриевне, что «… даже бросил свои «Записки из Мертвого дома», над которыми работал так недавно с таким увлечением».

После «томительных часов ежедневной службы» Достоевский бродит по берегам Иртыша, ухаживает за цветами в Казаковом саду, читает «Записки ружейного охотника» и «Ужение рыбы» С.Т. Аксакова.

14 августа 1855 года Достоевский получает письмо из Кузнецка от М.Д. Исаевой с известием о смерти А.И. Исаева и подробностями о его похоронах.

«В каждой строке письма ее,— пишет он Врангелю,— видна такая грусть, что я не мог без слез читать». К сожалению, письмо Исаевой было утрачено.

Получив в ноябре 1855 года унтер-офицерский чин, Достоевский пишет М.Д. Исаевой и просит ее согласия на брак с ним. В письме к брату Михаилу он сообщает о своих «больших надеждах», связанных с получением унтер-офицерского чина, на разрешение печататься:

«Более чем когда-нибудь я знаю, что я недаром вышел на эту дорогу, и что я недаром буду бременить собою землю. Я убежден, что у меня есть талант и что я могу написать что-нибудь хорошее».

В этом же письме он подробно рассказывает о знакомстве с М.Д. Исаевой, о своем непременном решении жениться на ней и, в связи с этим, о своих денежных делах и планах:

«Здесь в Сибири с очень маленьким капиталом (ничтожным) можно делать хорошие и верные спекуляции. Если б я здесь в Семипалатинске имел только 300 руб. сер<ебром> лишних, то я на эти 300 нажил бы в год непременно еще 300; край новый и любопытный».

Начало 1856 года – период напряженной творческой работы Достоевского. В это время он начинает записывать воспоминания о каторге. Сведения об этом содержатся в письме к А.Н. Майкову:

«В часы, когда мне нечего делать, я кое-что записываю из воспоминаний моего пребывания в каторге, что было полюбопытнее».

24 марта 1856 года Достоевский пишет Э.И. Тотлебену письмо, в котором напоминает ему об их давнем знакомстве, излагает обстоятельства своей жизни (арест, каторгу, службу в Семипалатинске). Сообщает о своем главном желании – «быть уволенным из военного званья и поступить в статскую службу <...> иметь позволение печатать», умоляет помочь в осуществлении им того пути, на котором он «мог бы истинно быть полезным».

Э.И. Тотлебен откликнулся на просьбу Достоевского. 23 мая он направляет ходатайство в штаб генерал-инспектора по Инженерной части великого князя Николая Николаевича:

«К высокоторжественному дню коронации государя императора испрашивается милость: унтер-офицера Федора Достоевского произвести в прапорщики и дозволить ему литературные занятия с правом печатания, на узаконенных основаниях».

К ходатайству приложено письмо Достоевского Тотлебену.

В сентябре 1856 года состоялась коронация Александра II. Высочайшим манифестом были дарованы льготы и послабления декабристам, петрашевцам и участникам польского восстания.

Из письма Достоевского неустановленному лицу (Сусанне) от 22 декабря 1856:

«Мы здесь тоже живем ни скучно, ни весело. Это правда, что у нас много переменилось в Семипалатинске. Но наша домашняя жизнь осталась почти без перемены. Семейных домов у нас нет или очень мало. Наехала бездна народу одинокого. Все, начиная с губернатора, холостые. А только семейное общество придает физиономию городу. Тут только и может быть разнообразие жизни. Холостой же круг вечно всегда и везде живет одинаково. Однако у нас бывают и балы и праздники. Вы подробно описывали впечатления Ваши при въезде бесценного монарха нашего в столицу, для коронованья. Всё это, будьте уверены, отозвалось по всей России, от Петербурга до Камчатки; не миновало и Семипалатинска! Всё общество наше устроило бал, по подписке, и день празднования коронации у нас проведен был и торжественно и весело. Дай Бог царю многие лета».

В августе происходит встреча Достоевского с П.П. Семеновым. Писатель рассказывает ему о годах каторги; описывает свое положение в Семипалатинске, которое считает «вполне сносным», благодаря «добрым отношениям к нему не только своего прямого начальника, батальонного командира, но и всей семипалатинской администрации».

Первого октября было объявлено в «высочайшем приказе», что Достоевский пожалован в прапорщики «за оказанную им в службе ревность и прилежность». Последующие три месяца прошли для него в хлопотах о предстоящей женитьбе на Марии Дмитриевне Исаевой. В середине ноября Достоевский совершает поездку в Кузнецк на пять дней, во время которой делает Марии Дмитриевне официальное предложение.

Незадолго до отъезда Достоевский ежедневно встречается с П.П. Семеновым, живущим на квартире у В.П. Демчинского, и сообщает Семенову о своем намерении жениться на М.Д. Исаевой.

Близкая дружба связывает в эти дни Достоевского с Ч.Ч. Валихановым. Позднее Ч.Ч. Валиханов напишет письмо Достоевскому с просьбой совета о дальнейшей службе.

Из письма Достоевского Ч.Ч. Валиханову 14 декабря 1856:

«Вы спрашиваете совета: как поступить Вам с Вашей службой и вообще с обстоятельствами. По-моему, вот что: не бросайте заниматься. У Вас есть много материалов. Напишите статью о Степи. Ее напечатают (помните, мы об этом говорили). Всего лучше, если б Вам удалось написать нечто вроде своих "Записок" о степном быте, Вашем возрасте там и т. д. Это была бы новость, которая заинтересовала бы всех. Так было бы ново, а Вы конечно знали бы что писать.<…> Вы бы могли так устроить судьбу свою, что были бы необыкновенно полезны своей родине. Наприм<ер>: не великая ли цель, не святое ли дело быть чуть ли не первым из своих, который бы растолковал в России, что такое Степь, ее значение и Ваш народ относительно России, и в то же время служить своей родине просвященным ходатайством за нее у русских. Вспомните, что Вы первый киргиз – образованный по-европейски вполне. Судьба же Вас сделала вдобавок превосходнейшим человеком, дав Вам и душу и сердце».

В начале 1857 года Достоевский получает отпуск для поездки в Кузнецк, 6 февраля 1857 венчается там с М.Д. Исаевой.

20 февраля Достоевский с женой возвращаются в Семипалатинск и поселяются на Крепостной улице в доме почтальона Ляпухина. Здесь он нанимает на втором этаже квартиру из четырех комнат, меблированных «просто, но очень удобно». Внизу живут хозяева и денщик Достоевского Василий, немолодой человек, к которому писатель очень привязан.

В письме к брату М.М. Достоевскому 3 ноября 1857 писатель отмечает:

«Семипалатинск же самый дорогой город в свете. Здесь как будто необитаемый остров, где Робинзон находил самородки золота и ни за какие деньги не мог купить нужной вещи. С открытием области здесь всё вздорожало. Я, например, плачу 8 р. сереб<ром> в месяц за квартиру, без дров и без воды. Хотел бы найти квартиру меньше и дешевле, да нет таких, ибо всё занято, 3 года назад наехало до 100 чиновников, и ни один до сих пор не выстроил дома. По провинциальному обычаю, кто ни придет, надо подать закуску; знай, что фунт самого гадкого русского сыру стоит до рубля серебр<ом>. Здесь 150 купцов, но торговля азиатская. Европейским товаром (то есть панским) торгуют купца три, четыре. Привезут брак московских фабрик и продают за цену неимоверную, за цену, которую может назначить только один горячешный в бреду и в сумасшествии. Попробуй заказать мундир или штаны; за сукно, стоящее 2 руб. сереб<ром> в Москве, берут до 5-ти. Одним словом, это самый дорогой городишко в мире. И потому неудивительно, что дороги, поездки, свадьба, отдача долгов, покупка всего самого необходимого для устройства первоначального и жизнь – съели все наши деньги».

В апреле 1857 года Достоевскому Высочайшим указом Правительствующего сената были возвращены «права потомственного дворянства<…> без права на прежние имущества». К этому же времени относится первое письмо Достоевского к Д.С. Константу с сообщением о женитьбе на его дочери. В этом письме рукою Марии Дмитриевны была сделана приписка для сестры Варвары о том, что она «счастлива за себя и за судьбу Паши» и «не только любима и балуема своим умным, добрым, влюбленным» мужем, но уважаема и его родными, написавшими ей приветливые письма и приславшими к свадьбе подарки.

По возвращении из Кузнецка Достоевский с женой делают визиты своим семипалатинским знакомым: ротному командиру А.И. Гейбовичу, П.П. Семенову и другим.

В один и таких визитов Достоевский знакомится с молодым художником П.М. Кошаровым, прикомандированным к экспедиции П.П.Семенова. В 1897 в «Томском листке» художник опубликовал свои воспоминания о Достоевском.

Лето 1857 года связано с хлопотами-сборами Павла Исаева в Сибирский кадетский корпус.

Из рапорта Достоевского батальонному командиру подполковнику Белихову 27 июля 1857 года:

«Вчерашнего числа, возвратясь из двухмесячного отпуска, данного мне для излечения от застарелой падучей болезни в форпосте Озерном, я получил из семипалатинской городской полиции извещение, что пасынок мой, девятилетний Исаев, принят в Сибирский кадетский корпус. <…> Как вотчим Павла Исаева, я обязан распорядиться о доставлении его в Сибирский кадетский корпус, непременно к 1-му числу августа сего года или, по крайней мере, в первых числа того же месяца. Имея доверенного человека для препровождения Павла Исаева, именно почтальона семипалатинского почтамта Ляпухина, я, если уже не могу получить тотчас же прогонных денег, непременно должен снабдить моего пасынка подорожною, чтобы не было задержек в дороге. <…> Без нее я не могу распорядиться доставлением его в Омск в первых числах августа, и он, не явившись к сроку, может потерять право на поступление в корпус».

В марте 1858 года Достоевский пишет официальное прошение Александру II:

«Ныне по расстроенному совершенно на службе здоровью, чувствую общую слабость сил в организме, при истощенном телосложении, и частовременно страдаю нервною болью лица, вследствие органического страдания головного мозга, я не могу далее продолжать службу вашего императорского величества, о чем прилагаю у сего за подписью прикомандированного к Сибирскому линейному батальону №7 лекаря Ермакова свидетельство за №26, учиненное в присутствии оного №7 батальона штабс-капитана Бахирева. А потому всеподданнейше прошу дабы повелено было сие прошение принять и меня, поименованного по вышепрописанным болезням, означенным в свидетельстве за №26м, от воинской службы на основании 469 ст. 1-го продолжения 11 копии II части свода военных постановлений уволить с повышением чина, за что я после отставки ни о каком другом казенном содержании просить не буду».

С возвращением права потомственного дворянства Достоевский получает разрешение печататься. Им ведется активная переписка с А.П. Ивановым, в которой он сообщает о своих литературных занятиях. Иванов в одном из писем к литератору сообщает о желании Е.И. Якушкина, сына декабриста и его сослуживца по межевому ведомству, помочь писателю в напечатании его новых произведений и передает 100 рублей серебром, чтобы Достоевский мог заняться литературной деятельностью.

Всю первую половину 1859 года Достоевский живет мыслью о скором возвращении в Россию. В письме к Е.И. Якушкину он делится своими заботами, пишет, что Семипалатинск надоел ему «смертельно», «жизнь в нем болезненно мучит» его, а также сообщает о работе над повестями «Дядюшкин сон» и «Село Степанчиково и его обитатели».

Официальное сообщение от 3 апреля 1859 года:

«Осужденный по делу Буташевича-Петрашевского прапорщик Сибирского линейного №7 батальона Ф. Достоевский уволен ныне от службы с награждением следующим чином и обязался по отставке иметь жительство в г. Твери».

Из письма Достоевского брату от 9 мая 1859 года:

«Выезжаю я, если только Бог поможет, 15 июня, но не раньше, а может, и очень позже. Я писал уже тебе, что отставка моя вышла в Петербурге, в высочайшем приказе, 18 марта, но она только что здесь получена и надо ожидать по крайней мере до начала июня, покамест кончатся все формальности по корпусу и я буду уволен совершенно… У меня денег теперь всего 600 руб., да с катковскими будет 800, но ведь надо купить экипаж и проч., да проехать 4000 верст в летнее время, когда ехать всего дороже (будут впрягать 4 лошади, а иногда и 5), и потому всего только денег у меня на проезд».

13 июня Достоевский получает «временный билет на проезд в Тверь впредь до получения паспорта», подписанный майором Скоробогатовым, командующим Сибирским №7 батальоном.

В июле Достоевский последний раз посещает гостеприимный дом семипалатинского судьи П.М. Пешехонова, где часто устраивались шумные вечера и праздники. По свидетельству А.В. Скандина, на вечерах у судьи бывала масса гостей, процветали карты и танцы, здесь «танцевал и Достоевский, особенно он был в ударе перед отъездом из Семипалатинска».

Простившись со своими друзьями в Семипалатинске, 2 июля 1859 года «в 5 часов пополудни» Достоевский с семьей выезжает в Тверь.

Город Тобольск был основан в 1587 году отрядом казаков Данилы Чулкова близ Чувашского мыса на высоком прибрежном плато при впадении Тобола в Иртыш. Эти места были обжиты до прихода русских местными народами и затем – татарами. Здесь 23 октября 1582 года произошла решающая битва между отрядом Ермака и войском хана Кучума.

В XVII — XVIII веках Тобольск слыл одним из крупнейших городов Российского государства, был главным военным, административным, политическим и духовным центром Сибири, с 1782 года – центром Тобольского наместничества, а с 1796 по 1917 годы – Тобольской губернии.

Место для города казаки выбрали на редкость удачное. Расположенный при слиянии двух рек, Тобольск был связан и с богатым пушным зверем севером, и с хлебородным – югом. Сюда относительно легко попасть из центральной России – через Тюмень и далее по Тоболу. Здесь проходили торговые пути из европейской части России в Китай и Среднюю Азию – «Великий шёлковый путь» и «Большой чайный путь».

Тобольский острог стал вторым в Сибири (Тюменский острог, далее выполнявший транзитные и оборонительные функции, был заложен на год раньше). Символическим актом, означавшим передачу власти над Сибирью от старой ханской столицы к Тобольску, стало пленение воеводой Чулковым в Тобольске последнего сибирского царя Ораз-Мухаммеда.

С 1590 года Тобольск становится разрядным городом и центром русской колонизации Сибири — так называемой «столицей Сибири», что было официально закреплено петровской реформой 1708 года, когда Тобольск назначен административным центром самой большой в России Сибирской губернии, включавшей территорию от Вятки до Русской Америки.

Заинтересованный в Сибири Пётр I покровительствовал городу, желая придать сибирской столице «представительную внешность». Его указом в Тобольске строят здания Приказной палаты и Гостиного двора. В 1711 году в город приезжает первый сибирский губернатор — князь Михаил Гагарин. При нём строительство в городе пошло значительно быстрее. В городе и его окрестностях появились крупные по тем временам предприятия: Казённый завод, писчебумажная и стекольная мануфактуры, кожевенный, свечные и салотопенные заводы. Был и свой оружейный завод. Самую большую славу и богатство принёс Тобольску XVIII век. С развитием горной промышленности через Тобольск в Москву на монетный двор стали поставлять золото и серебро, а на городском рынке появилось в продаже песочное золото. Через город проходил Сибирский тракт, придававший Тобольску значение торгового центра. На собственные средства Тобольск содержал два полка — Московский и Санкт-Петербургский, в дальнейшем переименованные в Енисейский и Тобольский полк, офицерами которого были небезызвестные Василий Татищев и «арап Петра Великого» Ибрагим Ганнибал.

С Тобольска начиналась также знаменитая «сибирская ссылка». Первым ссыльным стал угличский колокол, поднявший народ на восстание после загадочной смерти царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного и единственного законного наследника царя Фёдора Иоанновича. Угличский колокол вернулся из тобольской ссылки только в XIX веке. В 1616 году в Тобольск была сослана несостоявшаяся царская жена Мария Хлопова.

Со второго десятилетия XVIII века Тобольск становится местом пребывания военнопленных шведских солдат и офицеров. Шведы принимали активное участие в каменном строительстве, внесли существенный вклад в культурную жизнь города того периода. В их честь одно из зданий тобольского Кремля – Рентерея – имеет второе название – «Шведская палата».

Для следующих поколений ссыльных Тобольск был уже перевалочным пунктом, с которого для них начиналась Сибирь. Печальную известность приобрела Тобольская каторжная тюрьма, через которую в разное время проследовали этапом Фёдор Достоевский, Владимир Короленко и другие известные люди.

С 30-х годов XIX века на поселении в Тобольске находилось 15 декабристов. Одним из первых в город прибыл Николай Чижов, он дружил с поэтом-сказочником Петром Ершовым.

В 1838 году из восточносибирской каторги на поселение в Тобольск был переведен Михаил Фонвизин. В 40-х годах XIX века на поселении в Тобольске находились декабристы А. Барятинский, В. Штейнгейль, С. Краснокутский, братья Бобрищевы-Пушкины, П. Свистунов, И. Анненков, С. Семенов, Ф. Вольф, А. Муравьев, Ф. Башмаков, Вильгельм Кюхельбекер.

На протяжении своей истории Тобольск был крупнейшим культурным и образовательным центром Сибири: здесь писались летописи, открылась первая в Сибири славяно-русская школа, в 1705 году был основан театр, работала типография, издавался первый сибирский журнал «Иртыш, превращающийся в Иппокрену». Во многом культурное значение Тобольска определила деятельность ссыльных: в XVII в. — славянского публициста Ю. Крижанича, протопопа Аввакума, в XVIII – XIX вв. — А.Н. Радищева, П.А. Сумарокова, В.В. Пассека; в 30–50-х годах XIX века — декабристов А.П. Барятинского, братьев П.С. и Н.С. Бобрищевых-Пушкиных, Ф.Б. Вольфа, С.Г. Краснокутского, В.К. Кюхельбекера, А.М. Муравьева, П.Н. Свистунова, И.А. Анненкова, Н.А. Чижова, С.М. Семенова, Ф.М. Башмакова, М.А. Фонвизина и В.И. Штейнгейля.

Однако в XIX веке богатый и многолюдный город, вследствие перемещения торговых путей, постепенно утратил экономическое значение.

Тобольск считается колыбелью сибирской культуры. Недаром отсюда вышло столько замечательных людей, прославивших Отчизну. Здесь родились Семен Ремезов, химик Д.И. Менделеев, художник В.Г. Перов, композитор А.А. Алябьев, математик Ю.С. Осипов, изобретатель телевидения Б.П. Грабовский и другие.

Первым пунктом в дороге Достоевского на каторгу был Тобольск – город, где находилась пересыльная тюрьма. О том, как писатель и его товарищи по несчастью добирались до пункта назначения, он писал так брату Михаилу в послании от 30 января-22 февраля 1854 года:

«Между прочим, он (фельдъегерь) нас пересадил в закрытые сани, что нам было очень полезно, потому что морозы были ужасные. <…>. Одеты мы были тепло, но просидеть, наприм<ер>, часов 10, не выходя из кибитки, и сделать 5-6 станков было почти невыносимо. Я промерзал до сердца и едва мог отогреться потом в теплых комнатах. <…> Грустная была минута переезда через Урал. Лошади и кибитки завязли в сугробах. Была метель. Мы вышли из повозок, это было ночью, и, стоя, ожидали, покамест вытащат повозки. Кругом снег, метель; граница Европы, впереди Сибирь и таинственная судьба в ней, назади всё прошедшее — грустно было, и меня прошибли слезы. <…> 11-го января мы приехали в Тобольск…»

С 9 по 20 января 1850 года Достоевский находился в Тобольском тюремном замке. В этот период его, С.Ф. Дурова и других петрашевцев посетили жены декабристов: Н.Д. Фонвизина, П.Е. Анненкова с дочерью и др. Позднее, в «Дневнике писателя. 1873» («Старые люди»), Достоевский будет вспоминать об этой знаковой для него встрече и о символическом даре, ставшем символом его возрождения к новой жизни:

«В Тобольске, когда мы в ожидании дальнейшей участи сидели в остроге на пересыльном дворе, жены декабристов умолили смотрителя острога и устроили в квартире его тайное свидание с нами. Мы увидели этих великих страдалиц, добровольно последовавших за своими мужьями в Сибирь. Они бросили все: знатность, богатство, связи и родных, всем пожертвовали для высочайшего нравственного долга, самого свободного долга, какой только может быть. Ни в чем не повинные, они в долгие двадцать пять лет перенесли все, что перенесли их осужденные мужья. Свидание продолжалось час. Они благословили нас в новый путь, перекрестили и каждого оделили Евангелием – единственная книга, позволенная в остроге. Четыре года она пролежала под моей подушкой в каторге. Я читал ее иногда и читал другим».

А.Г. Достоевская записала со слов мужа подробности этого свидания:

«В сопровождении конвойных они были приведены в квартиру смотрителя острога (вероятно, подкупленного декабристами) и там-то находились как бы в гостях у смотрителя жены декабристов: Анненковы (мать и дочь, впоследствии Иванова), Муравьева, Фонвизина и Свистунов».

Впечатления от этой встречи найдут свое художественное отражение в романе «Записки из Мёртвого дома»:

«При вступлении в острог у меня было несколько денег; в руках с собой было немного, из опасения, чтоб не отобрали, но на всякий случай было спрятано, то есть заклеено, в переплете Евангелия, которое можно было пронести в острог, несколько рублей. Эту книгу, с заклеенными в ней деньгами, подарили мне еще в Тобольске те, которые тоже страдали в ссылке и считали время ее уже десятилетиями и которые во всяком несчастном уже давно привыкли видеть брата».

Тюмень – первый русский город в Сибири, заложенный воеводами Василием Сукиным и Иваном Мясным в июле 1586 года на месте древ­него городища, столицы Тюменского ханства, находившейся рядом с татарским се­лением Чимги-Тура. В русских летописях XVI века Тюменское ханство именовалось «Великой Тюменью». Тумэн (тюмян) на тюркских языках означает «низовье реки», «низменность». Этим же словом обозначалось и войсковое соединение в 10 тысяч человек племени. Название было взято русскими в качестве имени ново­го, первого в Сибири города.

Город Тюмень был заложен как форпост ос­воения Сибири и Дальнего Востока. В XVI и XVII веках основным его населением были служилые люди. В 1-й трети XVII века город часто подвергался набегам ко­чевников, что нашло отражение в «Повес­ти о Таре и Тюмени» (1634). Через столе­тие после основания в Тюмени проживало около 2 тысяч человек. В октябре 1695 года деревянный город сго­рел, после чего стало развиваться камен­ное строительство. Из каменных сооружений того времени сохранился комплекс зданий Троицкого монастыря.

В начале XVIII века Тюмень была крупным транзитным пунктом торговли, через город проходили торговые пути из Китая и всей Сибири в центр России. Широкое развитие получили куз­нечное, колокольное, мыловаренное производства. Тюмень славилась производством мебели и других изделий из дерева. В 1763 году здесь проживали 6593 человека, 317 из которых были ремесленника­ми. В этот период Тюмень получила известность выделкой кож. Их обрабатывали в маленьких мастерских, облепивших берег Туры. Кожу и изделия из неё везли на Ирбитскую ярмарку, поставляли в армию, продавали за границу.

К началу XIX века Тюмень – значительный центр обрабатываю­щей промышленности.

В 1836 году в Тюмени был спущен на воду пер­вый в Сибири пароход. Город становится одной из крупнейших в России баз речного су­достроения. К концу XIX века в городе хорошо было развито судостроение. Экономическое значение Тюмени с развитием пароходства и с постройкой в 1885 году железной дороги возросло. В 1868 был основан пивоварен­ный завод Н.М. Давыдовской. Тюменское пиво «Кульбахерское», «Экстра», «Кабинетное» и др. считалось лучшим на Урале, его отме­чали на международных выставках. Фрукто­вые напитки, изготовленные на основе мес­тной минеральной воды, получали золотые медали в Брюсселе и Мадриде.

С 1709 года Тюмень входила в состав Сибирской гy6ернии, с 1782 – Тобольского наместничества, с 1796 – Тобольской губернии.

Достоевский бывал в Тюмени проездом. После того, как он получил разрешение выехать из Сибири, писатель отправляется с семьей на постоянное место жительства в Тверь.

В Тюмени писатель проводит два дня.

«Тюмень – великолепный город – торговый, промышленный, многолюдный, удобный, – все что хотите. Мы там простояли (не помню зачем) два дня», – пишет уже из Твери Достоевский своему другу и непосредственному начальнику, ротному командиру 7 Сибирского линейного батальона в Семипалатинске, А.И. Гейбовичу 23 октября 1859 года.